В начале мая 1942 года майор Додонов пришёл со своим новым экипажем на аэродром, чтобы познакомиться с самолётом, на котором предстояло летать в далёкие рейсы.
Трудно было удивить чем-нибудь этих бывалых людей: штурмана Ушакова, летавшего под капризным небом Финляндия, радиста Давида Чхиквишвили, сбившего четыре вражеских самолета, старшего борттехника Прокофьева, который успел побывать над столицей врага, стрелков, доказавших свою меткость в боях. Только один стрелок-бомбардир Васильченко был новичком среди них. И всё-таки они с удивлением остановились перед гигантским воздушным кораблем, прижавшимся к опушке леса.
Неуязвимые
Тяжёлый бомбардировщик дальнего действия Пе-8 на стоянке.
Он стоял, опираясь тяжелым телом на толстые и высокие — в рост человека — колёса, раскинув могучие крылья и сверкая стеклами сетчатой сигарообразной кабины, смотрел в солнечное весеннее небо.
Глядя на этот громадный воздушный корабль, люди испытывали чувство гордости, потому что у врага нет таких кораблей, но их могла строить великая держава — СССР. И корабль гигант стоял на земле, широко раскинув свои могучие крылья с подвешенными тяжёлыми бомбами, как символ могущества и грозной силы СССР. Гордость и радость за свою великую родину испытывали все: и грузин Давид Чхиквишвили, добровольно покинувший энергетический институт, чтобы защищать родину от фашистского нашествия, и ярославский текстильщик Додонов, которому страна доверила этот воздушный корабль, и украинский колхозник — стрелок Азамат, и стрелок Плехно, тракторист из маленького городка Берислава, затерявшегося в широких степях Николаевщины, и ленинградский слесарь — борттехник Прокофьев и стеклодув из Вышнего Волочка —штурман Ушаков, и его помощник, или, как его назвали товарищи, «штурманёнок » Васильченко.
И все эти люди, собравшиеся на аэродром из разных республик и областей великого Советского Союза, были объединены одним горячим желанием: поскорей освоить сложнейшую технику корабля и отправиться в первый полет в глубокий тыл врага. Закипела дружная работа. День и ночь экипаж не отходил от самолёта, и в этой напряженной работе люди узнавали друг друга, и каждый нашел свое прочное место в коллективе, спаянном взаимным доверием и строгой требовательностью командира. Но по настоящему, глубоко, качества каждого человека должны были подвергнуться проверке лишь в боевом полёте.
Неуязвимые
Оружейники готовят 5-тонную бомбу к подвеске на бомбардировщик Пе-8.
...Воздушный корабль, взревев своими моторами, взмыл к небу, усеянному яркими звездами, и штурман повел его на запад, в глубокий вражеский тыл, а молодой «штурманёнок», сидевший в самом носу кабины, старался помочь ему, внимательно следя за сиянием Большой Медведицы.
Давид Чхиквишвили чутко ловил в эфире сигналы радиомаяка…
— Всё в порядке. Идем на цель, — сообщил он на командный пункт.
И вдруг под одним из моторов показалось пламя. Прокофьев бросился в плоскость. По инструкции следовало прекратить полёт и вернуться на аэродром. Додонов знал, что нужно много – много денег, чтобы построить такой гигантский самолет, что нужно сберечь его и жизнь большого экипажа, — и он повернул на обратный курс, а Чхиквишвили сообщил на командный пункт, что самолёт возвращается. Было досадно, что так вышло: нет ничего больней, как возвращаться домой, не выполнив боевой задачи.
Между тем, Прокофьев установил, что прогорел клапан воздушного самопуска, и доложил командиру корабля, что с таким дефектом можно продолжать полёт к цели. Додонов снова развернул самолет и лёг на заданный курс, а Чхиквишвили радостно передал по радио, что корабль продолжает полёт.
Вот и цель... Противник не ждал воздушных гостей так далеко от линии фронта. Одна за другой полетели вниз бомбы и прогремели взрывы такой силы, что тяжёлый корабль качнуло воздушной волной. И только тогда беспорядочно застучали немецкие зенитки, но корабль, освободившись от груза, то нырял вниз, то взмывал кверху, то стремительно уходил в сторону, и немецкие зенитчики били в пустое пространство. Вспыхнул прожектор, нащупывая самолёт лучом своим, как острой пикой, но стрелки корабля ударили в основание этой пики из орудий и пулеметов, и луч мгновенно погас. Корабль уходил, оставив огненные следы на земле, и по этим следам другие корабли, летевшие позади, без промаха положили бомбы.
Неуязвимые
Штурман Сергей Фёдорович Ушаков и командир корабля Александр Сергеевич Додонов.
Они летали на Бухарест, на Кенигсберг, Данциг и другие фашистские гнезда, поднимая на воздух военные заводы и склады. На пути в Бухарест они пролетали над Украиной. Азамат и Плехно жадно вглядывались в землю, покрытую мраком и тишиной, в родную землю, вспоившую их и вскормившую. Внизу лежала мертвая чёрная страна страданий и горя, и где-то там, во мраке, был родной Берислав. И грузин Чхиквишвили, и ярославский текстильщик, управлявший кораблем, и «штурманёнок», — все чувствовали великое горе своих товарищей, и сердца всех бились, как одно большое сердце, исполненное боли и пламенной ненависти к общему врагу общей для всех родины.
Однажды, когда самолет, уходя от грозы, поднялся на высоту в девять тысяч метров, Прокофьев услышал в наушниках:
— Говорит стрелок Азамат... У меня кончается кислород...
Прокофьев, зная, что медлить в таких случаях нельзя ни секунды, отцепил свой шланг от баллона с кислородом и полез за переносным баллоном, чтобы включить в него прибор Азамата. Он сделал несколько шагов, и, задохнувшись, упал на пол кабины. К нему бросился старший техник Кищенко и, сняв свою кислородную маску, надел ее на Прокофьева, хотя и понимал, какому риску подвергает он себя на такой высоте без кислородной маски. Он успел пристегнуть маску к шлему Прокофьева и сам упал рядом с ним без сознания. Давид Чхиквишвили тряс Прокофьева, стараясь привести его в чувство, и борттехник открыл глаза. Он увидел лежавшего с закрытыми глазами Кищенко и раздвинув пальцами крепко сжатые зубы, сунул ему в рот шланг переносного баллона.
Борттехник Клейменов крикнул командиру корабля, что нужно как можно быстрей идти на снижение. ИI командир резко повёл самолет вниз. Казалось, были нарушены все законы для снижения такого гигантского корабля и он не выдержит напряжения. Но воздушный гигант нырнул в грозовые облака и стремительно пошел к земле. Сверкали вокруг молнии, искрилась антенна, грозовые разряды проходили через всё огромное тело машины и сотрясали её.
Стрелок-радист Чхиквишвили оглох от страшного треска разрядки в радиоаппаратуре. Казалось, самолёт вспыхнет; зажжённый молнией, но искусство летчика было выше стихии, и корабль вынырнул из грозового облака на высоте в две тысячи метров. Дорогая машина и бесценные люди были спасены от гибели и Азамат уже без кислородной маски радостно вдохнул свежий воздух родных полей.
Неуязвимые
Экипаж майора Додонова, а также техники и оружейники, обслуживающие самолёт.
Они возвращаются после удачного полета домой в большом автобусе. Штурман запевает песню и все дружно подхватывают ее веселыми голосами. Но порой нахлынут воспоминания, унесут в далёкий родной край, к любимой матери, страдающей в фашистском плену, и тогда печально и тихо, в раздумья поют: «Я могилу милой искал», и плачет гитара под пальцами Чхиквишвили.
У многих потеряны семьи, друзья и знакомые, давно нет от них писем. Чхиквишвили по радио сообщил свой адрес родным. И вот посыпались письма в таком изобилии, что прочитывать их не успевает весь экипаж. Пишут из Сибири, с Кавказа, с далекого Севера, с берегов Амура и Волги, всюду нашлись родные и друзья. Только за последние три дня Чхиквишвили получил больше ста писем. Экипаж не успевает отвечать новым друзьям, а письма всё идут и идут со всех концов необъятной родины.
В ответных письмах экипаж корабля сообщает, что он совершил 70 боевых полетов и только однажды вернулся с пустяшной царапиной на фюзеляже, хотя немецкие зенитки выпустили по кораблю не одну сотню снарядов, что почти все в экипаже — коммунисты, что почти все — орденоносцы, а у некоторых и по два ордена, что все живы и здоровы — ни одной раны.
Эти люди неуязвимы, и секрет этой неуязвимости — в братской дружбе советских людей, спаянных единой ненавистью к врагу, единой любовью к своей родине и волей к победе.
Статья была опубликована в газете «Красная Звезда» 20 февраля 1943 года.
Наградные листы экипажа Александра Сергеевича Додонова
Командир корабля:
Неуязвимые
Неуязвимые
Неуязвимые
Неуязвимые
Неуязвимые
Неуязвимые
Штурман Сергей Фёдорович Ушаков:
Неуязвимые
Неуязвимые
Бомбардир(«штурманёнок») Тимофей Максимович Васильченко:
Неуязвимые
Стрелок-радист Давид Иосифович Чхиквишвили:
Неуязвимые
Неуязвимые
Неуязвимые
Воздушный стрелок Иван Максимович Азамат:
Неуязвимые
Неуязвимые
Воздушный стрелок Степан Романович Плехно:
Неуязвимые
Неуязвимые
Борттехник Павел Михайлович Прокофьев:
Неуязвимые
Борттехник Василий Романович Кищенко:
Неуязвимые
Борттехник Николай Степанович Клеймёнов:
Неуязвимые
Использованы фотографии сайта allaces.ru, из книги Алексея Ивановича Крылова «Дальними маршрутами», а также информация сайта podvignaroda.ru.
