Пегая лошадка

Когда за окном начинает сгущаться вечерняя синева, у лётчиков и штурманов [750-го] бомбардировочного полка наступает утро.

Днем они выспались, набрались сил, и вот теперь у всех свежие, порозовевшие лица, спокойные голоса и движения. Внимательно слушают они майора Зайкина который инструктирует их перед боевым полётом.

Зайкин говорит тихо, неторопливо. Густые волосы, зачесанные назад, как сложенные крылья, мягкие жесты, тихий голос — во всем его облике есть что-то напоминающее ночную птицу, когда она бесшумно проносится на легких крыльях своих в лесной чаще.

Ночные полёты — стихия Зайкина. Укрываясь во мгле, его самолёт прорывался к Бухаресту, внезапно появлялся над нефтяными румынскими вышками, над немецкими аэродромами, колоннами танков, поездами и складами. 60 раз летал он в глубокий вражеский тыл. Его встречали зенитки и пулеметы, осыпали снарядами, пулями. Прожектора ловили его своими липкими щупальцами, старались охватить, ослепить, подставить под выстрелы. А он летел и летел к своей цели, сбрасывал бомбы и уходил невредимый. Вдогонку за ним мчались истребители, но майор Зайкин бесследно исчезал в темноте.

В носовой, просторной и светлой кабине самолёта — майор Минкевнч. Здесь — десятки сложнейших приборов, помогающих штурману вести самолёт сквозь непроглядную тьму и облака. Зайкин не видит ни темноты, ни облаков, — ничего, кроме светящихся вздрагивающих стрелок на приборах.

— На три градуса вправо, - слышит он в микрофон уверенный голос Минкевича, и машина берет вправо. Еще не было случая, чтобы майор Минкевич ошибся.

Из своих боевых полётов Зайкин и Минкевич возвращались всегда благополучно. Они ни разу не прыгали с горящего самолёта, не садились на верхушки деревьев, не прилетали на одном моторе. Совершив 60 боевых вылетов ночью, они не привезли ни одной раны, ни одной царапины.

— Как слетали? — спрашивали их товарищи — Обыкновенно. Ничего особенного.

Один из иностранных лётчиков, узнав, что Зайкин и Минкевич за 60 ночных боевых полетов ни разу не имели аварий, ранений и вообще никаких неприятностей, деловито спросил:

— А с каким талисманом они летают?

Ему объяснили, что советские лётчики летают без талисманов, считая их предрассудком. Иностранец упорно твердил:

— Не может быть! Столько ночных полетов и ни одного происшествия! У Зайкина и Минкевича есть талисман. Мне вот тоже везёт, но я беру всегда с собой в самолёт пегую лошадку... Детская игрушка, сшитая из материи. Очень помогает! Однажды я забыл её взять с собой и потерпел аварию. У Зайкина и Минкевича, конечно, тоже есть своя «пегая лошадка», которая приносит им счастье.

Действительно Зайкин и Минкевич одеты как бы в какую то особую броню неуязвимости.

— Может быть в самом деле у вас есть эта... «пегая лошадка»? —шутливо спросил корреспондент.

Минкевич расхохотался громко, раскатисто. Зайкин сдержанно улыбнулся.

— Есть у нас «пегая лошадка», — ответил он. —Мы не расстаемся с ней. И она приносит нам удачу... И зовут её — честность.

— Честность? Только и всего? Но ведь это же элементарная вещь.

— Честность, как система работы, — Объяснил Минкевич. — Как принцип жизни...

Сегодня ночью экипаж должен разбомбить станцию, через которую немцы подвозят подкрепление своим войскам. До цели — несколько сот километров. Знакомый путь, знакомые названия городов, — не раз летали Зайкин и Минкевич над этими городами, лесами, реками — на запад. Но и сегодня они долго сидят над картой, изучая маршрут. Они подробно обсуждают боевую задачу, намечают способы подхода в цели, стараясь учесть каждую мелочь, приготовиться ко всяким неожиданностям...

Теперь нужно проверить машину, лично убедиться, что все на месте, всё в порядке. Минкевич влезает в свою, кабину. Он осматривает приборы, провода, по которым пойдет его воля к летчику, к радисту, к замкам бомболюка.

Минкевич проверяет запас ракет. По количеству их достаточно, но такого ли цвета, какой нужен сегодня? Так и есть! Где же красные ракеты? Они нужны для сигнализации при посадке на аэродроме.

«Хорош бы я был без этих ракет»,—думает Минкевич.

В кабине недавно установлен новый прицел, очень важный при ночной бомбёжке, обеспечивающий большую её точность. Но шнур микрофона не рассчитан на этот прибор, короток, поэтому нельзя одновременно пользоваться этим прицелом и вести переговоры с лётчиком. Минкевич решил нарастить шнур, — стало удобно прицеливаться и управлять движением самолёта.

«Но как же пользуются этим прицелом другие штурманы?» — подумал Минкевич и пошёл к соседнему экипажу.

— Пользуетесь этим прицелом? —спросил он штурмана.

— Как же. Пользуюсь.

— Да ведь шнур-то короткий. Как же вы ведете разговор с летчиком во время

прицеливания?

Штурман смущен.

— А я, видите ли, отрываюсь от прицела на это время...

И Минкевичу становится ясно, что штурман не пользуется ценнейшим прибором и что меткость его бомбометания далеко не совпадает с отчетной схемой, на которой разрывы изображены наугад. И Минкевич говорит смущённому штурману о своей системе работы, о честном отношении к своим обязанностям, что это элементарное качество обеспечивает успех боевого полёта...

Придирчиво, строго осматривает самолет майор Зайкин. Стрелок-радист старший сержант Перекрест тщательно проверяет радиоаппаратуру! Все приборы работают безотказно.

И вот грозный самолёт идет в темноту, к старту. А через минуту ровный гул его мощных моторов раздается в невидимом небе и, быстро замирая, тает где-то на западе.

Непроглядная ночь окутала землю. Зайкин ведет самолёт, смело доверяясь приборам и спокойному голосу штурмана.

Внизу мелькают огоньки артиллерийских разрывов и качаются багровые языки пламени над горящими деревнями, это — линия фронта.

И снова мрак, тишина. Скоро цель. Вот она — серое пятно на снегу... Вражеские зенитки и пулеметы молчат, стараясь обмануть экипаж бомбардировщика.

«Ну что ж, проверим», — решает Минкевич и, направив самолет на цель, сбрасывает первую бомбу. Тотчас же снизу взлетают снопы огня, вспыхивают десятки прожекторов. Снаряды густо рвутся прямо перед самолётом.

— Вправо! Вправо! — спокойно говорит Минкевич, и Зайкин посылает самолет вправо, уходя от огня. Стрелок-радист Перекрест зорко осматривает заднюю полусферу.

— Разрывы близко! Справа! — сообщает он Зайкину, и майор меняет направление и скорость; самолёт лавирует среди разрывов, как щука среди смертоносных сетей.

Самолет заходят на цель второй раз. Минкевич сбрасывает бомбы. В центре серого пятна возникает огромное пламя.

Теперь нужно уйти из-под обстрела, — уберечь машину и экипаж. Зайкин делает разворот на 90° и, быстро снижаясь, уходит во мрак. Позади еще долго стучат немецкие зенитки и пулемёты, обстреливая пустое небо.

Бомбардировщик летит домой. Уже пять часов в полете. После боевого напряжения наступает реакция — организм требует отдыха. Путь знакомый, — казалось бы, можно и отдохнуть, довериться приборам. Но Минкевич ни на минуту не прекращает наблюдения за землёй.

— Через пять минут должна быть железная дорога, — говорит он Зайкину. И действительно, через пять минут внизу возникает железная дорога.

Все в порядке, самолёт идет правильно по маршруту. Был однажды случай, когда отказали все приборы радионавигации, — самолёт обледенел, сорвало антенну, и все-таки Минкевич привел самолёт точно на свой аэродром.

Это было возможно только потому, что весь экипаж работает по системе честного отношения друг к другу, к своему долгу, к родине своей, к своему народу. За эту работу, майору Зайкину и майору Минкевичу присвоено звание Героя Советского Союза.

...Самолёт Зайкина опускается на аэродром.

— Как слетали? — спрашивает инженер Петросян.

— Обыкновенно.

— Никаких происшествий?

— Это «пегая лошадка» везет...

Утром на станцию летал разведчик и сфотографировал результаты бомбёжки. На снимке отчетливо были видны следы разрушений, —бомбы легли в цель и именно в тех местах, какие указал Минкевич в своей отчётной схеме.

Статья была опубликована в газете «Красная Звезда» 18 апреля 1942 года.

Приказом Народного комиссара обороны №250 от 18 августа 1942 года за особые успехи в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками 750-й авиационный полк Дальнего Действия переименован в 3-й Гвардейский авиационный полк Дальнего Действия.

Иван Михайлович Зайкин

Франц Адольфович Минкевич

Иван Михайлович Зайкин

Родился в 1904 году в деревне Зашево Липецкой области.

С 13 лет работал и помогал семье. Закончил Московский текстильный техникум.

В 1931 году был призван в Красную Армию.

В 1932 году закончил Севастопольскую школу лётчиков.

В июне 1941 года Иван Михайлович - командир эскадрильи 750-го бомбардировочного авиаполка, затем его командир.

29 марта 1942 года майору Зайкину присвоено звание Героя Советского Союза, Золотая Звезда №674.

Иван Михайлович Зайкин награждён орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды.

В 1947 году уволился из армии в звании полковника. Работал на московской хлопчатобумажной фабрике имени М. В. Фрунзе

Умер 30 марта 1968 года.

Франц Адольфович Минкевич

Родился в 1904 году в Минске в семье рабочего.

Окончил 7 классов. Работал на заводе «Красный Октябрь».

В 1924 году призван в Красную Армию.

В 1930 году закончил Московскую артиллерийскую школу.

В 1932 году закончил Харьковскую военно-авиационную школу.

В 1934 году закончил курсы усовершенствования штурманов.

На фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками с 22 июня 1941 года.

29 марта 1942 года Францу Адольфовичу Минкевичу присвоено звание Героя Советского Союза, Золотая Звезда №683.

Награждён орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени и орденом Красной Звезды.

Умер 17 января 1988 года в Одессе.

Константин Михайлович Перекрест

Родился в 1914 году на Украине.

В Красной Армии с 1936 года.

На фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками с июня 1941 года. Сбил 2 немецких истребителя Ме-109.

Прошёл путь от простого воздушного стрелка-радиста до начальника связи 18-го гвардейского Севастопольско-Берлинского Краснознамённого бомбардировочного авиаполка.

8 августа 1943 года был сбит, более 2-х месяцев числился пропавшим без вести.

Награждён орденом Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени, орденом Красной Звезды и медалями.