2 июля 1942 года Евгений Петров погиб. Неоконченный очерк был впервые опубликован в газете «Красная звезда» 9 июля 1942 года со следующим предисловием:
«За несколько дней до своей безвременной гибели писатель Евгений Петров отправился в Севастополь на лидере «Ташкент», который прорвался сквозь кольцо вражеской блокады к осаждённому городу. Вернувшись на этом же корабле на побережье, Евг. Петров приступил к работе над очерком о походе для «Красной звезды». Гибель на посту прервала эту работу. Незаконченная рукопись была доставлена в Москву.»
Прорыв блокады
Лидер «Ташкент» совершил операцию, которая войдёт в учебники военно-морского дела как образец дерзкого прорыва блокады. Но не только в учебники войдёт эта операция. Она навеки войдёт в народную память о славных защитниках Севастополя, как один из удивительных примеров воинской доблести, величия и красоты человеческого духа.
Люди точно знали, на что они идут, и не строили себе никаких иллюзий. «Ташкент» должен был прорваться сквозь немецкую блокаду в Севастополь, выгрузить боеприпасы, принять на борт женщин, детей и раненых бойцов и, снова прорвав блокаду, вернуться на свою базу.
26 июня в два часа дня узкий и длинный голубоватый корабль вышел в поход. Погода была убийственная - совершенно гладкое, надраенное до глянца море, чистейшее небо, и в этом небе занимающее полмира горячее солнце. Худшей погоды для прорыва блокады невозможно было придумать.
Я услышал, как кто-то на мостике сказал: «Они будут заходить по солнцу».
Но ещё долгое время была тишина, и ничто не нарушало ослепительного голубого спокойствия воды и неба.
«Ташкент» выглядел очень странно. Если бы год назад морякам, влюблённым в свой элегантный корабль, как бывает кавалерист влюблён в своего коня, сказали, что им предстоит подобный рейс, они, вероятно, очень удивились бы. Палубы, коридоры и кубрики были заставлены ящиками и мешками, как будто это был не лидер «Ташкент», красивейший, быстрейший корабль Черноморского флота, а какой-нибудь пыхтящий грузовой пароход. Повсюду сидели и лежали пассажиры. Пассажир на военном корабле! Что может быть более странного! Но люди уже давно перестали удивляться особенностям войны, которую они ведут на Чёрном море. Они знали, что ящики и мешки нужны сейчас защитникам Севастополя, а пассажиры, которых они везут, - красноармейцы, которые должны хоть немного облегчить их положение.
Прорыв блокады
На борту лидера «Ташкент», 26 июня 1941 года.
Красноармейцы, разместившись на палубах, сразу же повели себя очень самостоятельно. Командир и комиссар батальона посовещались, отдали приказания, и моряки увидели, как красноармейцы-сибиряки, никогда в жизни не видевшие моря, потащили на нос и корму по станковому пулемёту, расставили по бортам лёгкие пулемёты и расположились так, чтобы им было удобно стрелять во все стороны. Войдя на корабль, они сразу же стали рассматривать его, как занятую ими территорию, а море вокруг - как территорию, занятую противником. Поэтому они по всем правилам военного искусства подготовили круговую оборону. Это понравилось морякам. «Вот каких орлов везём», - говорили они.
И между моряками и красноармейцами сразу же установились приятельские отношения.
В четыре часа сыграли боевую тревогу. В небе появился немецкий разведчик. Раздался длинный, тонкий звоночек, как будто сквозь сердце быстро продёрнули звенящую медную проволочку. Захлопали зенитки. Разведчик растаял в небе. Теперь сотни глаз через дальномеры, стереотрубы и бинокли ещё внимательнее следили за небом и морем. Корабль мчался вперёд в полной тишине навстречу неизбежному бою. Бой начался через час. Ожидали атаки торпедоносцев, но прилетели дальние бомбардировщики «хейнкели». Их было тринадцать штук. Они заходили со стороны солнца по очереди и, очутившись над кораблём, сбрасывали бомбы крупного калибра (мне показалось, как-то неторопливо сбрасывали).
Теперь успех похода, судьба корабля и судьба людей на корабле - всё сосредоточилось в одном человеке. Командир «Ташкента» капитан 2-го ранга Василий Николаевич Ярошенко, человек среднего роста, широкоплечий, смуглый, с угольного цвета усами, не покидал мостика. Он быстро, но не суетливо переходил с правого крыла мостика на левое, щурясь смотрел вверх и вдруг, в какую-то долю секунды приняв решение, кричал сиплым, сорванным голосом.
- Лево на борт!
- Есть лево на борт! - повторял рулевой.
С той минуты, когда началось сражение, рулевой, высокий голубоглазый красавец, стал выполнять свои обязанности с особенным шиком. Он быстро поворачивал рулевое колесо. Корабль, содрогаясь всем корпусом, отворачивал, проходила та самая секунда, которая, как положено в банальных романах, кажется людям вечностью, и справа или слева, или впереди по носу, или за кормой в нашей струе поднимался из моря грязновато белый столб воды и осколков.
- Слева по борту разрыв, - докладывал сигнальщик.
- Хорошо, - отвечал командир
Бой продолжался три часа почти без перерывов. Пока одни «хейнкели» бомбили, заходя на корабль по очереди, другие улетали за новым грузом бомб. Мы жаждали темноты, как жаждет человек в пустыне глотка воды. Ярошенко неутомимо переходил с правого крыла на левое и, прищурившись, смотрел в небо. И за ним поворачивались сотни глаз. Он казался всемогущим, как бог. И вот один раз, проходя мимо меня между падением двух бомб, бог 2-го ранга вдруг подмигнул чёрным глазом, усмехнулся, показав белые зубы, и крикнул
- Ни черта! Я их всё равно обману!
Он выразился более сильно, но не всё, что говорится в море во время боя, может быть опубликовано в печати.
Евгений Петров и командир «Ташкента» капитан 2-го ранга Василий Николаевич Ярошенко. 26 июня 1942 года.
Всего немцы сбросили сорок крупных бомб, примерно по одной бомбе в четыре минуты. Сбрасывали они очень точно, потому что по крайней мере десять бомб упали в то место, где бы мы были, если бы Ярошенко вовремя не отворачивал. Последняя бомба упала далеко по левому борту уже в сумерках, при свете луны. А за десять - пятнадцать минут до этого мы с наслаждением наблюдали, как один «хейнкель», весь в розовом дыму, повалился вслед за солнцем в море.
Бомбардировка окончилась, но напряжение не уменьшилось. Мы приближались к Севастополю. Уже была ночь, и в небе стояла громадная луна. Силуэт нашего корабля отлично рисовался на фоне лунной дорожки. Когда он был примерно на траверзе Балаклавы, сигнальщик крикнул.
- Справа по борту торпедные катера!
Орудия открыли огонь. Трудность положения заключалась в том, что ночью нельзя увидеть торпеду и отвернуть от неё. Мы ждали, но взрыва не было. Очевидно, торпеды прошли мимо. Корабль продолжал идти полным ходом. Катеров больше не стало видно. Вероятно, они отстали.
И вот мы увидели в лунном свете кусок скалистой земли, о котором с гордостью и состраданием думает сейчас вся наша советская земля. Я знал, как невелик севастопольский участок фронта, но у меня сжалось сердце, когда я увидел его с моря. Таким он качался маленьким. Он был очень чётко обрисован непрерывными вспышками орудийных залпов. Огненная дуга. Её можно было охватить глазом, не поворачивая головы. По небу непрерывно двигались прожектора, и вдоль них медленно текли вверх огоньки трассирующих пуль. Когда мы пришвартовывались к пристани и прекратился громкий шум машины, сразу стала слышна почти непрерывная канонада. Севастопольская канонада июня 1942 года!
Командир всё ещё не уходил с мостика, потому что бой, в сущности, продолжался. Был только новый этап его. Нужно было войти туда и пришвартоваться там, куда до войны никто не решился бы войти на таком корабле, как «Ташкент», и где ни один капитан в мире не решился бы пришвартоваться. Нужно было выгрузить груз и людей. Нужно было успеть взять раненых и эвакуируемых женщин и детей. И нужно было сделать это с такой быстротой, чтобы можно было уйти ещё затемно. Командир знал, что немцы будут ждать нас утром, что уже готовятся самолёты, подвешиваются бомбы. Хорошо, если это будут «хейнкели». А если пикирующие бомбардировщики?
Командир знал, что, каким курсом он ни пойдёт из Севастополя, он всё равно будет обнаружен. Встречи избежать нельзя, и немцы сделают всё, чтобы уничтожить нас на обратном пути. Я видел, как стоял командир на мостике и следил за разгрузкой. Его напряжённое лицо было освещено луной. Двигались скулы. О чём он думал, глядя, как по сходням, поддерживая друг друга, всходили на корабль легкораненые, как несли на носилках тяжелораненых, как шли матери, прижимая к груди спящих детей? Всё это происходило почти в полном молчании. Разговаривали вполголоса. Корабль был разгружен и погружён в течение двух часов. Командир взял на борт две тысячи человек. И каждый из них, проходя на корабль, поднимал голову, ища глазами мостик и командира на нём.
Василий Николаевич Ярошенко отлично знал, что такое гибель корабля в море. В своё время он командовал небольшим кораблём, который затонул от прямого попадания неприятельской бомбы. Тогда Ярошенко отстаивал свой корабль до конца, но не смог отстоять. Он к тому же был серьёзно ранен. Корабль пошёл ко дну. Ярошенко спас команду, а пассажиров тогда не было. Он последним остался на мостике и прыгнул в море только тогда, когда мостик стал погружаться. Он зажал тогда в одной руке партийный билет, а в другой револьвер, так как решил застрелиться, если выбьется из сил и станет тонуть. Тогда его спасли. Но что делать теперь? Теперь у него пассажиры - женщины, дети, раненые. Теперь надо будет спасать корабль или идти вместе с ним на дно.
Корабль вышел из Севастополя около двух часов...
===================================================================
От редакции
27 июля 1942 года корреспондент Совинформбюро и газеты «Красная звезда» Евгений Петрович Петров вышел из Севастополя на последнем корабле - лидере эсминцев «Ташкент». Переход из Севастополя в Новороссийск был исключительно сложным и героическим - корабль непрерывно атаковали более 90 немецких самолётов. Получив несколько прямых попаданий, полузатопленный, израненный, но непобеждённый «Ташкент» прибыл в Новороссийск. Евгений Петров отказался переходить на спасательные корабли и на протяжении всего рейса занимался помощью раненым.
2 июля 1942 года писатель вылетел из Краснодара в Москву. Уходя от немецких истребителей пассажирский «Дуглас» врезался в землю.
Соавтор знаменитых «Двенадцати стульев» старший батальонный комиссар Евгений Петрович Петров погиб.
Похоронен в селе Маньково-Калитвенское Ростовской области.
Евгений Петрович Петров прожил 40 лет. В соавторстве с Ильёй Ильфом написал романы «Двенадцать стульев», «Золотой телёнок», книгу «Одноэтажная Америка», несколько киносценариев, повести, очерки и рассказы. Произведения Ильфа и Петрова выходили огромными тиражами, неоднократно переиздавались, в том числе и во множестве стран мира.
Прорыв блокады
2 июля 1942 года в 11 часов 20 минут Новороссийск атаковали 64 бомбардировщика. При налёте было сброшено 170 бомб весом 250 - 1000 кг. Одна из первых бомб разорвалась на пирсе у борта «Ташкента» и осыпала лидер осколками. Две следующие 250-килограммовые бомбы взорвались прямо в носовом машинном отделении, а ещё две — в кормовой части «Ташкента». Через 3 минуты лидер затонул. «Ташкент» лёг на грунт у причальной стенки.
Из 344 человек экипажа, числившихся на «Ташкенте» на 2 июля 1942 года, при налёте погибли и пропали без вести семьдесят шесть человек, семьдесят семь получили ранения.
Лидер эскадренных миноносцев «Ташкент» прошёл 27 000 миль, отконвоировал без потерь 17 транспортов, перевёз 19 300 человек, 2 538 тонн боеприпасов, продовольствия и других грузов. Корабль провёл 100 боевых стрельб главным калибром, заставив замолчать 6 вражеских батарей, повредил один аэродром, сбил и повредил 13 самолётов противника, потопил торпедный катер.
Одной из главных заслуг лидера является эвакуация из Севастополя на Кавказ полотнища панорамы «Оборона Севастополя».
30 августа 1944 года был поднят и связи с невозможностью ремонта отбуксирован в Николаев для разборки на металл.
Командир «Ташкента», впоследствии контр-адмирал Советского Военно-Морского Флота, Василий Николаевич Ерошенко скончался 6 мая 1972 года в Ленинграде.
